Трехлетний Сашка не отпускал до последнего. Даже времени вспомнить про Аню не было, подумать про задержание с поличным и прочее. Всю дорогу от самого начала похорон, до ворот кладбища одно детство на двоих перед глазами. Пока не вышел за ворота, и не увидел на стоянке машину, возле которой терся один из следователей.

Отправил маму в сопровождении папы обратно в больницу, из которой ее отпустили лишь под расписку о снятии с врачей ответственности. А она едва выдержала эти похороны и ведь все лечение коту под хвост. Но я не мог разорваться и времени терять было нельзя, так бы, конечно, остался сейчас с ней. Но как только их машина отъехала, поспешил к следователю.

— Ну что? Задержали? — то ли из-за дождя, то ли из-за нервов, долго не мог прикурить.

В окно высовывалась мерзкая рожа. Я уже знал, что это исполнитель. На вид правда больше смахивал на бомжа, словно с местного вокзала подобрали.

— Трепаться надо было меньше, может быть и задержали. — молодой следопыт смачно сплюнул мне под ноги.

— Вот именно! — щелчком пальцев отослал ему тлеющую сигарету, показывая тем самым, какой из него работник.

Он хотел рыпнуться на меня, но тут же вспомнил что вынужден присматривать за исполнителем. Да Сашка бы уложил такого с одного удара. Все это выглядело как дешевый спектакль, только в виде реквизита труп моего брата, а остальное постановка.

Развернулся обратно в сторону кладбища, хотел побыть еще немного с могилой брата наедине. Сквозь серую стену дождя, увидел тонкий силуэт. Решил обойти и зайти со спины. Там не понятно было кто это. Но когда подошел ближе, даже стена дождя не смогла сбить этот, аромат. Анин, аромат. Положил руку ей на плечи, и она вздрогнула.

Я ждал, черт возьми я действительно ждал! Уткнется в грудь, разревется, признается, что слышала разговор и сбежала, просто глупо испугавшись или на край гордость взыграла. Но нет. Молча стояла, ни словечка. А в голове всплыли ее рыдания в коридоре. Она тогда ревела и просила прощения, почти все сразу сложилось в пример как дважды два. Только с одним неизвестным. Зачем она звонила исполнителю? Потрепать нервы? Или все-таки в конце пронюхала, что ее тут ждут, или поняла, что за наследством ей не сунуться и денег пожалела. Было так много или и этот трехлетний мальчик перед глазами и там менты вот-вот уедут, надо успеть!

Обвинил ее сам! Без суда и следствия, тащил к машине. Хотя действительно хотел убить. Тащил ее за шею к машине, торопился успеть, а сам представлял, что душу ее гадину на помойной куче. Тогда деньги вывалил на капот, ровно семьсот тысяч крыша просто поехала. Пожалел, что ментам ее сдал. Убить прям тут, мать только жалко стало, за нее и держался. А после слов что им нечего ей предъявить и деньги не доказательство, еще и бомж этот орал что не она, крестом сука клялся. Убийца и крестом клянется, да что же это за планета господи?!

А менты тут же живенько слиняли, чуя что я на грани. Только вот мозгов не хватило и Аню с собой прихватить. А я вижу Сашку маленького, спрашиваю выгодно? Нет хотел услышать, всего лишь нет. А мне крик-выгодно в ответ! И мама даже больше не держала. Лишь на какую-то секунду замер, боролся с собой. Но нет, не случилось. Сейчас все и сердце, и разум были полны ненависти и одного лишь желания, отомстить. Убил бы ее, если бы не мужики. Те мужики что закапывали моего братишку, они же и оттащили от этой жадной дряни. Все что мог только и желать ей сдохнуть. Лживая и изворотливая сука. Убила моего брата и избежала наказания. Явилась сюда на кладбище чтоб посмеяться надо мной, любуясь Сашиной могилой. Смотрел ей в след и уже мысленно желал испытать все то, что мы испытавыли всей семьей.

Когда бежать становится поздно

Когда душа выходит в окно

Нельзя достать из сердца занозу

Мне наплевать, мне все равно

Би-2 "Заноза"

Дмитрий.

Три дня после похорон, снова не отходил от матери. Совсем была плохая. Врачи не давали ни каких прогнозов, даже стабильности не было. Но на четвертые сутки, маме стало если не совсем хорошо, то хотя бы миновала угроза инфаркта.

— Мама! Ты зачем встала? Еще и вещи собираешь? — застал маму с сумкой в руках, вернувшись в ее палату на пятый день. — Пап, что происходит, чего ты молчишь то? — отец сидел в сторонке, словно делая вид, что его это мало волнует.

— А что я могу сделать? Сказала домой хочет, там ей будет легче. — отец сейчас выглядел хуже, чем мама.

Осунулся и, казалось, постарел сразу на десять лет за последние десять дней. Посмел предположить про себя, что этот его внешний вид и заставил маму прийти в себя, пойти на поправку и засобираться домой.

— Там домашние дела, там легче. В конце то концов, дома и стены лечат! Я все решила сынок, между прочим, Агата Самуиловна меня поддержала, если не веришь родной матери, иди и спроси ее сам. — мама явно начинала нервничать, это было видно, потому как вещи в сумку полетели без всякого предварительного складывания.

— Да я верю, раз Агата Самуиловна, тогда ладно. — надо было согласиться, лишние нервы маме точно ни к чему.

— А ты Дима занялся бы делами. Пойдем поговорим. — отец тяжело поднялся со стула, и подтолкнул меня к выходу.

Про себя взмолился. Нет! Только не это! Можно еще хотя бы день этого не касаться…Понимал же, раз не для маминых ушей, то речь пойдет об Ане и фирме брата.

— Что с фирмой Сашиной будет? Неужели все этой? — папа подтвердил мое понимание, не успели и от палаты отойти.

— Этой.

Не хотел заранее обнадеживать отца, не знал, что к чему, во многом нужно было разобраться, поговорить с Васильевым. Возможно, он что-то придумает. И удастся отбить если не все, то хотя бы часть. А может и вовсе все, если удастся доказать, то, чего не смогли эти идиоты следователи.

— Ты езжай прямо сейчас, сделай все Дима! А этой гадине ничего не должно достаться! Нанимай кого хочешь и делай что хочешь…и ты же понимаешь, о чем я? — отец посмотрел на меня пронзительным взглядом.

— Пап ты чего? Не хочешь же ты ее того? — там на кладбище сам хотел ее прибить, со всей дури так подло пнул ее лежачую куда попало, но был совсем не в себе.

Желал ей тогда смерти так же сильно, как и хотел, чтоб все это оказалось не правдой. Но слышать от отца такое. Казалось таким же бредом как все от смерти Сашки до причастности к этому Ани.

— Хочу! Такая тварь будет жить, а Сашки больше нет, ты это понимаешь?! — я смотрел сейчас на пожилого мужчину, откровенного старика, не видел в нем своего отца.

Родное лицо было полным гнева, слова полные мести.

— А если меня посадят, то, что будет с мамой? Об этом ты вообще думал? — в глазах отца промелькнуло отчаяние, он не думал об этом.

А я вот один раз подумать успел. Там на кладбище, и так убитый ее словами. Как у Шекспира, заколоть ее чтоб не мучилась и самому потом вздернуться, только родители останавливали их это точно убило бы.

Между нами возникло тупиковое молчание. В это время как раз из палаты вышла мама. Поспешил забрать у нее сумку из руки. Проводил до машины, и когда мама села в нее, отвел отца в сторонку.

— Я сейчас поеду, поговорю с Васильевым, подумаем, что можно сделать, только обещай мне, не станешь ничего предпринимать! Мама этого точно уже не переживет, и ты должен это понимать. — посмотрел отцу в глаза, пытаясь понять его.

Он лишь растерянно кивнул. Похоже ему даже полегчало, видимо это решение кровавой мести и отнимало у него года. Он явно не убийца и мстить не станет. Дождался пока родители уедут и сам сел в машину.

Вот и настал этот день. День, который я всячески оттягивал и которого ждал с лихорадкой. Из-за мамы не мог даже напиться и забыться. Забыть все что случилось на кладбище. Лучше бы последним моментом в моей памяти остался ее тревожный сон, а не ее стеклянный взгляд и крик, воспоминание о котором разъедали душу. Мысли о том, что она это заслужила, уже не могли даже на минуту заглушить щемящей в душе боли, за то, что я сделал с ней. Все чаще проскальзывал страх того, что это не она, а я вот так вот с ней. Лож и правда, любовь и ненависть, все смешалось. Но тут же в памяти всплывали деньги и ее слова, снова меня накрывала ненависть. Меня уже тошнило от этих эмоциональных качелей, тошнило, но я не хотел с них слазить. Разобраться во всем до конца, узнать правду одну или другую было одинаково хреново для меня. Мы так и так уже не сможем быть вместе. И я оттягивал этот момент. Надеялся, что все само как-то разрулится без моего участия. Ведь итог то для меня все равно один.